Понимание Традицией структуры мира может быть описано символом сферы или круга. Это очень удобная геометрическая фигура, с нее начинал Платон. Он утверждал, что первый человек (андрогин) был круглым, шарообразным, потом его раскололи на две части, и получилось два пола. Сам круг является фундаментальным, изначальным символом Традиции, матрицей всего ее языка.
В сфере (или круге) есть периферия и есть центр. Всякая вещь, данная нам в конкретных ощущениях, всякий объект созерцания, который осмысливается, каждое явление, с которым сталкиваемся, с точки зрения Традиции, всегда есть только периферия. И сами мы — периферия. Но где-то, перпендикулярно ко всему, по направлению радикально внутрь, существует некоторый вектор, указывающий на полюс. Это — полярная ось нас самих и вещей, с которыми мы сталкиваемся. Вся эта сфера находится в непрерывном движении. И движение это — залог жизни мира во всей его подлинной полноте и сложности. Исламский эзотеризм в этом движении, предшествующем любой конкретной физической деятельности, различает два противоположных направления: мобда и ма’ад, «проявление» и «возврат».
Так же, как в индуизме, в йогическом учении Патанджали существует представление о вдохе и выдохе Вселенной, вдохе и выдохе богов. Смысл этих сходных гносео-онтологических концепций из разных традиций таков. — В сфере бытия присутствует некоторая особая пульсация: удаление от полюса и приближение к нему. Собственно говоря, именно эта пульсация и является сакральным бытием. Сам полюс неподвижен, самостоятелен, неизменен. Однако между центром и периферией непрерывно движутся бытийные, витальные, духовные, гносеологические потоки. Все они в своей парадигме, в своей внутренней схеме, скелете, в своей гносеологической, духовной основе, представляют два разнонаправленных движения: вовне — выдох (проявление), и вовнутрь — вдох (возвращение), выход из Центра и возвращение в Центр. Любое нормальное познание в мире Традиции характеризуется именно таким циклическим ритмом. Все здесь является лишь комбинацией двух парадигматических движений — выхода и входа. Все практики по духовной трансформации, связанные с дыханием (у йогов), с ритуальным танцем (у суфиев) и т.д.- это применение к тонкой физиологии человека метафизической модели, представляющей мир как постоянное ритмическое вдыхание и выдыхание полюса. Полюс исторгает из себя свет и вбирает его назад, выходит на периферию и возвращается в центр. Иллюстрациями этого принципа являются буддийские и ламаистские мандалы.
По мере отдаления от центра (онтологического полюса) множественные периферийные круги отталкивают, уводят вещь, ситуацию, человека от возвращения к центру, вовлекают его в свастикообразное вращение на периферии. После выхода вещи из центра на нее немедленно начинают действовать силы, мешающие возвращению. Это инерция выдоха (мобда). Как правило, им удается сорвать движения возврата, предотвратить его, вовлечь существо либо в круговращательное движение, либо в радиальное удаление еще дальше от центра. Безмятежная логика «вышел-вернулся» существует лишь в чистой теории. Это трагическое обстоятельство является залогом авантюрности, рискованности бытия. В этом — метафизический корень героического мифа, драма инициации и духовной реализации существ.
Именно из этого состоит ткань реальной жизни, смысл которой, с точки зрения Традиции, в том, чтобы перевести вещь с периферии к полюсу и в том, чтобы низвести с полюса облагораживающее, возвышающее, преображающее воздействие на конкретную точку периферии.
Метафизический смысл исихастской практики (повторения Исусовой молитвы: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного») имеет то же самое значение. Первая фраза: «Господи Исусе Христе», повторяется со вдохом, «помилуй мя грешного» — с выдохом. Вдох — это вбирание в себя Божественного Имени, призывание полярной точки, онтологического полюса православно понятого мира. Когда мы говорим: «Господи Исусе Христе», мы вбираем в себя этот трансцендентный исток, это единство. Когда мы говорим: «помилуй мя грешного» — мы исторгаем из себя конкретность, периферийность и упруго, как пружина, отбрасываем наше имманентное, категориальное, фиксированное существо — «нас грешных». Вместе с «помилуй мя грешного» — мы буквально испускаем дух, умираем как индивидуальности. Отбрасываем свою имманентную индивидуальность для растворения в полюсе. И так много-много раз, пока эта молитва, этот ритм не станут внутренним содержанием молящегося. Таким образом, повторение молитвы Исусовой является актом наивысшего познания и предельной формой гносеологического цикла, кратчайшим путем духовной реализации.
#Персоналистическая_философия